Патерсон Коста - СССР 2.0
– Какая война в Афганистане? Что за распад? – спрашивает Тимур.
– Вы шутите? Ха-ха-ха! Где камера? Вы отправите видео в интернет, или сразу в телевизор? – спрашивает Вася.
– Да он пьян, что говорить с этим дураком! – говорит Владимир, поворачиваясь к окну и пытаясь рассмотреть окрестности лаборатории.
– Именно это сказала моя бывшая жена, когда меня бросила и забрала детей *ик!*… – грустно замечает бездомный. – Можно было догадаться, какая судьба меня ожидает после войны: инвалид, нищий, алкаш… С моим дедушкой было так же. Старик Букин, Станислав Геннадиевич, потерял ноги – подорвался на немецкой мине в Сталинграде – и вернулся домой инвалидом…
От этих слов Ярослав вздрагивает. Станислав Геннадиевич, то есть Стас Букин – один из его сослуживцев. Они воевали вместе в тот день. Во время войны, Стас спасал жизнь Ярослава и других солдат много раз. Ярослав винил себя в том, что не смог уберечь друга, когда тот наступил на мину, и тащил его на себе по траншее, к санитарам, против воли самого Стаса, который хотел умереть, понимая, что после войны ему не будет места в этом мире, независимо от того, победят они или нет. «Я не могу тебя оставить! Ты меня спасал столько раз, вытащил столько наших, и хочешь, чтобы я оставил тебя умирать!?» – говорил тогда он Стасу. С тех пор они не виделись, но для Ярослава друг стал вечным символом храбрости и товарищества, у него он научился многому в военной тактике и обращении с оружием, усовершенствовав меткость до такой степени, что стал одним из лучших стрелков СССР.
– А что с ним произошло? – пораженно спрашивает Ярослав.
– После войны он вернулся домой, но его жизнь никогда не была прежней, – вздыхает Вася. – Он стал инвалидом, презираемым сообществом, ради которого столько воевал. Ценность его подвигов как будто исчезла вместе с ногами, как бывает с многими солдатами. Без работы, без помощи государства, в городе, который предпочитает закрыть глаза на таких, как он, дедушка оказался крепким человеком, знаете? Многие покончили с собой, но он не сдался, и даже выходил из дома, живя на пятом этаже в здании без лифта. Он смастерил себе дощечку с колесами, чтобы передвигаться по городу, старался найти работу, вместо того, чтобы просить деньги на улице, но люди смотрели на него с отвращением… Больше всего он переживал, что к памятникам в честь солдат Великой Отечественной войны, не возможно было даже подъехать таким, как он, тысячам увечных солдат… Так и в России, почти ничего не сделано, чтобы облегчить жизнь инвалидов. Пандусы? Лифты? Указатели? Ничего подобного! Если ты слепой, глухой, немой или калека, то и хрен с тобой!
Ярослав хватается за голову, пораженный историей. Пока он воевал в Сталинграде и операции «Багратион», освободившей оккупированные фашистами территории, получая награды и, в итоге, оказавшись в личной охране Сталина, его товарищ попал в беду. И эта история происходила именно в той эпохе, откуда они прибыли на машине времени.
– Все в порядке, Атаманов? – спрашивает Виктор, замечая ужас на лице сослуживца.
– Расскажи мне! Что с ним случилось потом? – беспокоится стрелок.
– Не знаем… – говорит Вася, отпивая еще водки. – Одним обычным утром, когда он вышел встретить боевых товарищей, возвращавшихся с войны, дед исчез. Это часто бывало с такими людьми, как он. Говорили, государственная служба убирала инвалидов с улицы, чтобы они не «портили вид». Никто не знает, куда эти люди пропадали. Наверняка их всех убили, ведь даже в Сибири они бы не пригодились…
– Красная Армия не для слабаков! – высокомерно заявляет Воеводин. – Советский союз не для слабаков! Только труд приведет нас к коммунизму. Нам не нужны инвалиды, на которых общество только будет тратить деньги. Без таких людей власть сможет вкладываться в тех, кто приносит пользу обществу: военных, рабочих, инженеров, а не бесполезных существ, как ты и твой дед!
– Заткнись! – прерывает его Ярослав, к всеобщему удивлению.
– Что такое, Атаманов, тебе жалко этого алкаша и его дурацкого деда? Так им и надо! Лучше они б погибли в бою, вместо того, чтобы позорить родину своей инвалидностью!
Ярослав, известный своим спокойствием и хладнокровием, характерными для стрелков, подбегает к Владимиру, одержимый зверским гневом. Держа винтовку двумя руками, как большую палку, он прижимает сослуживца шеей к стене, душа его. В ужасе, Владимир пытается отбиваться кулакамим, но Ярослав будто не чувствует боли, поднимая его, отрывая от пола чудовищной силой.
– Он спас мою жизнь, гнида! Стас был примером храбрости, великим товарищем, каким ты никогда не станешь! – кричит Ярослав, выйдя из себя.
Остальные гвардейцы подбегают разнять их, видя, что Владимир задыхается и почти теряет сознание, и с трудом удерживают Ярослава, вырывающегося, подобно бешеному псу, чтобы расправиться с Владимиром, который, упав на пол, понемногу приходит в себя.
– Фашисты тоже так думали! Для них, инвалиды были бременем общества, злом, которое надо было искоренить из их идеального арийского мира! Ты ничем не лучше фашистов, ты – дерьмо! – гневно кричит Ярослав.
– Спокойно, солдаты! Я не могу позволить, чтобы вы передрались! Вы должны держаться вместе несмотря ни на что! – вмешивается Сталин, стараясь их успокоить. Несмотря на конфликтную ситуацию, советский вождь восхищается нечеловеческой силой и скоростью Ярослава, а на Владимира он смотрит с презрением. Не из-за его бесчеловечной речи, сравниваемой Ярославом с фашистской, а из-за слабости. Он бы погиб, если бы не вмешательство товарищей. Для вождя, Ярослав был бы совершенным воином, если бы научится управлять своими порывами.
– Простите, товарищ Сталин. Я слишком резко отреагировал и вышел из себя. Солдат, о котором говорил этот бездомный, воевал вместе со мной, защищая город, названный в Вашу честь. Он, как и многие солдаты нашего полка, был героем, спас мне жизнь, многому меня научил. И я не могу позволить, чтобы кто-нибудь отзывался о нем в таком тоне!
– Интересно, что Вы про фашистов сказали… – говорит Вася, осторожно возвращаясь на свое место после драки. – Стыдно, как это в стране, которая победила фашистов в Великой Отечественной войне ценой миллионов жизней, теперь процветают неонацистские паразиты! Здесь, в Москве, несложно вычислить таких хулиганов, за которых даже Гитлеру было бы стыдно. У них ничего в голове, только бухают и смолят, и, когда не смотрят какой-нибудь футбол, бьются с хачами и чурками…
– Хачами? Чурками? Ты о чем вообще говоришь? – удивляется Сталин.
– Ты че, Сталин, прикалываешься? – смеется бездомный.
Тимур и Стефан направляют оружие на Васю.
– Не сметь так говорить с советским вождем! – сердито кричит Стефан.
– Да оставьте его, он все равно несет ахинею, – снисходительно замечает Сталин. – Представьте себе, Москва, полная фашистов! Только пьяный дегенерат и мог бы додуматься до такого. Пойдемте скорее, у нас осталось мало времени, чтобы добраться до Кремля!
Солдаты расходятся из помещения, продолжая искать выход, Ярослав грустно оглядывается на бездомного, который, пожав плечами и что-то поворчав, присасывается к бутылке.
– Сюда! – указывает Лев на узкий слабо освещенный коридор.
– Нашел выход? – спрашивает Виктор.
– Вроде бы… – отвечает Лев.
Группа направляется в конец коридора, по которму можно выйти на улицу, заблокированный большой бетонной плитой, наверное, это обрушившаяся часть верхнего этажа. Солдаты пытаются пролезть через щель, но она слишком узкая для взрослого человека. С трудом, солдаты оттолкивают плиту, которая с грохотом падает на землю.
– Наконец-то выбрались из этого лабиринта! – восклицает Лев. – Не представляю, как там можно жить.
Едва он закончил фразу, часть здания обрушивается, вместе с коридором, из которого они только что вышли. Падение образует облако пыли и оглушительный грохот, привлекая внимание прохожих. Приходя в себя от испуга, Сталин и его охранники отряхиваются от пыли и замечают, что вокруг уже собралась небольшая толпа зевак.
– Товарищи! Подскажите, как отсюда проехать в Кремль? Мы очень спешим! – обращается к местным жителям Владимир.
К его удивлению, люди сразу же начинают смеяться. Мужчины, женщины, дети – все хохочут, глядя на солдат. Владимир оборачивается к товарищам, но те удивлены реакцией не меньше.
– Это не шутки! Нам необходимо срочно сопроводить товарища Сталина на парад в честь столетия Октябрьской революции! – восклицает охранник, забывая о тайности операции.
Раздается еще один взрыв хохота, такой сильный, что люди не могут говорить от смеха и едва не валятся с ног. Сталин хватается за голову и понимает, что зря не поговорил отдельно со своими гвардейцами, и особенно с Воеводиным, о секретности экспедиции, полагая, что это само собой разумеется.
